Новая искренность на востфаке набирает обороты. Скажу и я что-нибудь на правах мастодонта.
Я выпустился два года назад, хотя должен был четыре. В итоге я получил бакалавра тогда же, когда мои бывшие одногруппники стали магистрами.
Мне это припомнили вроде как в доказательство, что учиться было сложно. Но мне все запомнилось иначе.
Первый курс. Я только оказался в питере. Оперился, можно сказать. Ездил каждый день из петергофа. Сначала было ничего, потом стало утомительно. Но нередко по дороге удавалось успеть сделать большую часть домашки.
Сравнивая с последующей учебой, это было сложное время. После месяца жизни в жутковатых условиях общаги 60-х годов нас перевели в основной пунк. Там сорвали сроки по ремонту нашей новой общаги. Ещё пару месяцев у нас просто не было столов, и приходилось писать на подоконнике (по очереди с соседом!). Мне это быстро надоело.
Кроме того, мне тогда тяжело было с китайским, потому что это была стадия чистой зубрежки. На фонетике мы тянули звуки и их сочетания, на письменности — рисовали закорючки и составляли из них сложные закорючки. В язык это на тот момент никак не складывалось. Мне особенно тяжело изучать какой-то вопрос без связи с практическим воплощением. Я надеялся кое-как через это проехать и потом уже все наверстать, когда общая картина языка станет яснее. Когда из этих кубиков лего получится фигура. А сами кубики изучать под лупой?..
Так что первая сессия прошла так себе. Отдельные сцены помню. Меня стыдили, я отмахивался. Во втором семестре мало что изменилось. Зубрежке я не выучился.
И пришла вторая сессия, где я чуть не вылетел. Выкарабкался только на третьей сдаче. Мне дали небольшую поблажку, но в целом я вырвал свою тройку с минусом по иероглифике. Мобилизовал все что было и прописывал ночами через ненавижу. (Что-то банальное про русский характер и страду.)
Если честно, безотносительно моей собственной истории мне до сих пор этот подход кажется старомодным и неправильным — заставлять людей, не представляющих ещё языка, зубрить двести с лишним иероглифических ключей в сокращённой и полной формах. Ведь после этого я нигде ни разу не написал от руки ни 亀, ни 龍, ни 鼎. Да есть и более красочные примеры, просто черепаха, дракон и треножник хотя бы приходят здесь на ум, в отличие от бородатой дребедени вроде всяких клевцов гэ.
Потом лето я провел во всяких самосовершенствованиях, в том числе сам пытался разобраться с китайским через разный контент. Я понимал очень плохо, все шло через тугую пелену. Но тут меня уже зацепило, мне хотелось самому ковыряться и разбирать вещи, где уровень был на голову выше моего. И вот этот драйв я до сих пор вижу главным в изучении языков.
Собственно, о сложностях в учебе мне больше нечего сказать, потому что дальше их не было. (Несмотря на это, я вылетел в конце третьего курса, об этом чуть дальше.) Параллельно были какие-то предметы, но я их особенно не помню. Как-то мы всё сдавали, как все поколениями всё это сдавали всегда. Не представляю, чтобы нам было сложнее, чем естественнонаучникам или программистам. Поэтому молодых голосов я здесь не понимаю.
Далее второй курс для меня пролетел довольно успешно и незаметно — кроме тройки за курсовую. Но тут у меня не было шансов из-за оппонента, всем известного злобного старика, яд и несправедливость которого воспринимают как должное — ну вот такой он старенький, маразм у него, пожалейте. Никогда не понимал вообще, с чего бы в действиях человека надо было делать скидку на возраст. Но к сожалению, не могу себе представить общественную кампанию против него, хотя он бы этого заслуживал сполна, вне зависимости даже от того, как бы это могло повлиять на его здоровье.
Собственно говоря, если я кого-то могу вспомнить недобрым словом, так это его и ещё одного великого знатока геополитической геометрии. Взгляды у них здесь пересекаются, что характерно. И это знак темных времён — когда политически благонадежные могут не беспокоиться за свое положение. От этого было очень противно.
Примечательно, что оба они были с нашей кафедры. Китайский же нам преподавали с кафедры китайской филологии, и я уроки всех наших русских лаоши вспоминаю с большой теплотой. (Это не про харизматичного господина — с ним я совсем мало соприкасался.) Кому-то я никогда не смогу отплатить за веру в меня, которой у самого меня никогда не было. И кое-что благодаря этому из меня вышло в итоге.
Вот это главное, что я хотел от себя сказать. Если же дальше про учебу, то потом был год в Китае. Там занятия были несколько бестолковыми, предполагалась зубрежка, но никого не заставляли ничего делать. Полезнее было погрузиться в среду языка и пошататься по стране.
Потом было возвращение и третий курс. Тут я начал ходить на занятия гидов с китайским, это отнимало немало времени и сил. К концу года я не написал курсовую, а потом летом работал. Теперь в гидовской мифологии это называется золотыми временами. Мне ничего фантастического не перепало, но в июне-июле я был довольно занят. Только в августе я взялся что-то писать и на-гора нечто родил. Работу зарезали за слабое соответствие теме, и я не стал пытаться за неделю все переделать с корнем. При этом здесь я никак не обижался на милого старичка, который меня фактически выбил из универа с бюджетного места. Потому что он был по-своему прав и в отличие от своего тёзки был хорошим человеком. Поэтому когда потом я восстанавливался, у нас были прекрасные отношения.
То есть и в этом я не вижу особой сложности учебы. В конце концов мои однокурсники тоже успели и отходить на курсы, и поработать, и защититься.
Потом были годовые мытарства с восстановлением и торжество идиотской бюрократии, в результате чего я оказался в пустой группе, которую спас своим явлением от расформирования. Так полтора года я и доучился один, бывши чем-то вроде призрака на факультете. К тому моменту в языке я уже плавал уверенно, а все остальное как-то уж досдалось само.
Было много всего другого помимо, но саму учебу я запомнил так. И оглядываясь на этот тернистый путь, я все равно не вижу нигде исключительной тяжести, о которой теперь слышу.